Анвар с Тамимом стоялиоколо мечети, разговаривая.Они только что вышлис полуденного намаза. мы стояли около мечети после намаза она прошла мимо анвар с тамимом стояли я не в комнате, я в 425. постучишь я выйду.

Успокоившись немного, Анвар сказал:  

- Знаешь, я послезавтра женюсь…  

- Я уже купил тебе подарок на свадьбу, - лишенным эмоций голосом отозвался Тамим, старательно разглаживая воротник рубашки.  

Анвар с удивлением посмотрел на него. Наверное, даже если бы началось  
землетрясение, и все окрестные дома превратились в руины, Тамим спокойно  
продолжал бы гладить свою рубашку, подумал Анвар. У Тамима был  
совершенно непоколебимый характер. Его ничто не могло вывести из себя.  

- Откуда ты знал, что все получится?  

- Я знаю шейха Мухаммада десять лет. Тебя я тоже знаю достаточно хорошо.  

Анвар вздохнул и, улыбнувшись, направился в свою комнату, бросив на ходу:  

- Спасибо, что погладил мою рубашку, Тамим…  

- Не за что, Анвар. Всегда пожалуйста, - по-будничному отозвался тот, снова разглядывая бирку.  
 
* * *  
Они поженились два дня назад. Сейчас они лежали, разговаривая. До рассвета оставалось еще больше часа.  

- Почему ты сразу согласилась? – тихо спросил Анвар.  

Она пожала плечами.  

- Мой отец никогда не ошибается в людях.  

- Благодарю Аллаха за то, что Он послал мне тебя…  

Он вздохнул. Ему до сих пор не верилось, что эта юная красавица стала его женой…  

Она подняла голову с его плеча и, улыбнувшись, сказала:  

- А хочешь, Анвар, я расскажу тебе одну историю? Красивую-красивую…  

- Расскажи, солнышко, - он прикрыл глаза.

Западный Берег, 82-й год.  

- Мама, ну пожалуйста! Я очень хочу, - Сакина смотрела на мать своим выразительным взглядом.  

Мать вздохнула и пожала плечами.  

- Одевай, что теперь с тобой делать… Только вот с твоим замужеством могут возникнуть проблемы.  

- Ничего, - отозвалась Сакина. – Аллах создает выход из любой ситуации, кому пожелает… Я же это ради Аллаха делаю, правильно?  

Мать покачала головой и печально улыбнулась.  
Ее шестнадцатилетняя дочь славилась своей горячей любовью к Исламу и  
крепкой верой. Она никого не боялась, кроме Аллаха. Все свободное время  
она проводила над Кораном и исламскими книгами. Она простаивала ночи в  
молитве и стремилась помочь всем и каждому ради Аллаха. Родителям Сакины  
часто говорили: «Такая дочь, как у вас – просто дар от Аллаха…». Сакина  
легко сходилась с людьми, ее любили все, кто ее знал. За ее ум, умение  
красиво говорить, за ее спокойный характер и теплое отношение к людям,  
за ее искренность, чистоту и доброе сердце, за ее непоколебимую веру и  
большие знания… Она была очень красива, и это замечали все. Почувствовав  
это, она тут же решила надеть никаб. «Время, в которое мы живем, время  
искушений и смуты, мама. А я не хочу ни для кого быть искушением» -  
сказала она матери. Ее ясные голубые глаза с длинными ресницами смотрели  
на мать серьезным и немного грустным взглядом.  

Она не закончила школу. После того, как она доучилась девятый класс,  
отец сказал ей: «Будет полезнее, если ты останешься дома. Так и  
безопаснее, и у тебя больше времени на домашние дела будет…».Ее старшие  
братья давно женились и уехали в Кувейт, а один погиб два года назад в  
стычке с евреями. Сейчас она жила с родителями и пятилетним племянником,  
сыном погибшего брата, оставшимся сиротой. Весь груз домашних дел лежал  
на ней – мать очень плохо видела и в последние шесть лет почти ничего  
не делала по дому. Отец же целый день проводил на работе, и Сакина его  
видела только по вечерам.  
В этот день к ним пришла Зейнаб, старая подруга матери

Сакины, их  
соседка, жившая всего через два дома от них. Это была высокая, пожилая  
уже женщина с грустными глазами. Ее единственного сына и родную сестру  
убили еще в 73-м. С тех пор улыбка почти не появлялась на ее тронутом  
морщинами лице.  
- Сальма, - сказала она матери Сакины. – У меня отец умер в Саудии. Мне  
очень нужно поехать. Я своих родственников уже семь лет не видела… У  
меня просьба к тебе, как к сестре… Хотя Аллах знает, что ты мне ближе,  
чем сестра… Мне племянника моего, Шукри, не на кого оставить. Ты же  
знаешь, он уже больше года на коляске. Сможешь ли ты Сакину посылать,  
чтобы ему поесть приносила и в доме прибирала?.. Я понимаю, конечно, она  
– молодая девушка, незамужняя… Но он парень совершенно безобидный.  
Поверь, он ей никогда плохого не сделает. Они даже видеться не будут, не  
то что разговаривать. Он в другую комнату уйдет и все. Он у меня, ма  
шаАллах, Аллаха боится не меньше, чем твоя Сакина… Я девочке твоей  
платить готова за работу. Сакина у тебя ответственная, ма шаАллах… Вроде  
ребенок, а уже понимает, что жить надо ради Аллаха…  
Мать Сакины посоветовалась с мужем. Тот пожал плечами, сказав:  

- Ничего такого вроде. Парень на коляске… Воспитанный, боящийся Аллаха.  
Пусть ходит, только, естественно, никакого общения, и пусть всегда Саида  
с собой берет.  
Сакина сразу согласилась, отказавшись от денег. Она любила помогать  
людям, делать добро ради Аллаха... Сейчас она шла к знакомому дому – она  
проходила мимо него почти каждый день, когда шла в мечеть заниматься  
Кораном…

И она часто видела этого худого юношу на инвалидной коляске на  
крыльце дома, одетого в брюки с рубашкой и жилеткой или свитером. Он  
смотрел на горы вдалеке и думал о чем-то своем. Каждый раз, когда она  
видела его, сердце у нее сжималось от жалости к этому молодому человеку.  
Она знала его историю. Больше двух лет назад он примкнул к  
Сопротивлению, потом его арестовали по обвинению в организации заговора  
против сионистов, хранении оружия и участия в военных операциях  
движения, и во время «дознания» избили так, что повредили позвоночник.  
Его продержали в тюрьме всего месяц, но с тех пор он был прикован к  
коляске, поскольку нижняя часть тела у него была парализована… Ему был  
только двадцать один год. Она остановилась перед дверью и позвонила.  
Открыли ей не сразу. Наконец она услышала поворот ключа в замке. Сердце  
ее почему-то забилось быстрее. Дверь отворилась. Она впервые увидела его  
близко. Худой молодой человек с густой черной шевелюрой, бакенбардами и  
короткой густой бородой. Прежде чем опустить взгляд, она успела  
заметить, что у него черные глаза…  
Он отъехал с прохода и, не глядя на нее, сказал:  

- Заходи, сестра… Пожалуйста…  

Голос у него был глубокий и мягкий.  

Сакина зашла вместе с маленьким Саидом и закрыла за собой дверь. Он протянул ей ключ, по-прежнему не глядя на нее.  

- Можешь заходить, когда тебе удобно. Я в библиотеке буду. Когда  
закончишь с уборкой в остальных комнатах, постучи в дверь, я выйду…Она  
кивнула, взяв ключ.  

- ДжазакиЛляху хайран, - тихо добавил он и, развернув коляску, направился в библиотеку и прикрыл за собой дверь.  

Сакина пошла на кухню, чтобы оставить принесенную еду, и принялась за  
уборку. Закончив, она подошла к двери библиотеки. Он сидел на своей  
коляске у окна, погрузившись в чтение. Она тихонько постучала. Он  
встрепенулся, положил книгу и выехал, двигая худыми руками колеса.

ставшись одна в библиотеке, Сакина пришла в восторг, забыв обо всем на  
свете. Сотни исламских книг стояли на полках, от пола до потолка… «Какое  
сокровище!» - подумала она, зачарованно глядя на книги. Чего тут только  
не было… Ах, если бы у нее дома было такое богатство!

Она поставила стул, влезла на него и стала вытирать пыль с книг на  
верхних полках. Закончив с библиотекой, она вышла, переложила грязную  
одежду, которую не успела постирать тетя Зейнаб, из бельевой корзины в  
пакет и отправилась домой, закрыв за собой дверь. Она приходила почти  
каждый день. Пятилетний Саид всегда сопровождал ее. Прежде, чем заняться  
уборкой, Сакина ставила еду на поднос и отправляла Саида к Шукри в  
библиотеку. Уже через неделю Саид говорил дома только о Шукри.  

- Сакина! А Шукри все-все знает!.. Он мне каждый раз столько всего  
рассказывает. А еще мы Коран вместе учим. А еще он очень добрый. А еще  
он настоящий муджахид. А еще у него в комнате над кроватью красивый  
плакат с мечетью Аль-Акса висит. Большой-большой… А еще…  

Детскому восторгу не было предела. Даже отец Сакины, человек по натуре строгий и сдержанный, смеялся, качая головой.  

Сакина знала, что Шукри посвятил себя приобретению исламских знаний. Все  
свободное время он проводил с книгой в руке. Он «жил в библиотеке», как  
однажды выразилась тетя Зейнаб. Ему был всего двадцать один год, но  
глаза его были глазами мудрого шейха, человека, видевшего в своей жизни  
многое и не раз сталкивавшегося с трудностями. Это заметил даже  
маленький Саид.  

- Он такой хороший, Сакина… Только глаза у него грустные-грустные. Даже  
когда он улыбается… Наверное, такими должны быть глаза настоящего  
муджахида

- Сакина, - сказал ей однажды отец. – Саид только сейчас прочитал на  
имама нашей мечети четыре джуза без единой ошибки! Он же месяц назад  
всего полджуза знал…  

Сакина улыбнулась, в душе попросив Аллаха, чтобы Он вознаградил Шукри за его добрые дела…  

Саид не прекращал свое повествование о том, что говорил или делал Шукри, ни на минуту.  

- Представляешь, Сакина, ему так тяжело омовение делать. Он ведь встать  
не может… Я его спросил: «Как ты спишь? Как ты одеваешься?» А он только  
улыбается и говорит, что Аллах никогда не оставляет Своих рабов… Значит,  
если вдруг Аллах пошлет мне такое же испытание и я буду на коляске, мне  
тоже будет легко.  

Сакина улыбалась, слыша неожиданные выводы Саида. Она знала, что на самом деле Шукри приходится очень нелегко…  

Однажды она пришла и задержалась, чтобы погладить две его рубашки, так  
как дома у них сломался утюг. Шукри решил, что она уже ушла, поскольку  
Саид вышел от него, и его не было слышно. Он выехал из библиотеки.  
Проезжая мимо маленькой комнатки рядом с ванной, он понял, что Сакина  
все еще здесь. Дверь была приоткрыта. Она стояла спиной к входу и  
гладила рубашки на небольшом столике. Она не знала, что он за дверью –  
во всем доме лежали ковры, и он передвигался бесшумно. Он остановился на  
секунду, и именно в этот момент Сакина взяла его рубашку и на мгновение  
прижала ее к груди, словно это был котенок. Этот ее поступок несколько  
озадачил Шукри. Он пожал плечами, невольно задавшись вопросом, с чего  
это вдруг его старая и довольно невзрачная рубашка вызвала у этой  
маленькой и хрупкой девушки столь нежные чувства?.. Он развернул коляску  
и направился обратно в библиотеку.

Через два дня она зашла вместе с Саидом, как обычно. Тот, принеся Шукри  
поднос с едой, уселся на коврик у его ног. Было довольно холодно, и Саид  
включил печку.  

- Кто это готовит? – спросил мальчика Шукри, принимаясь за еду.  

- Сакина. Я всегда возле нее кручусь на кухне, и она мне первому накладывает  

Шукри улыбнулся. Услышав тихий кашель за стенкой, он спросил Саида:  

- Твоя тетя болеет?  

- Ага, - с умным видом отозвался Саид. – У нее вчера температура была.  
Тридцать восемь с половиной. Она два дня назад под дождем промокла и  
простуду подхватила. Она вообще худая и маленькая, и мерзнет часто…Шукри  
снял накинутый на плечи платок и отдал Саиду.  

- Пойди, отнеси ей. Он теплый очень… И скажи, что нет необходимости себя утруждать.  

- Она все равно не уйдет, пока не уничтожит последнюю пылинку в твоем  
доме, - внимательно глядя на Шукри своими большими глазами, отозвался  
Саид.  

Сакина обмотала вокруг шеи платок Шукри, еще хранивший тепло его тела.  
Она чувствовала себя отвратительно. Ее бил озноб, и этот теплый платок  
был весьма кстати…

Направляясь по утрам в марказ, она часто видела Шукри на крыльце дома. И  
хотя они никогда не разговаривали, и она видела его вблизи всего один  
раз, ей стало казаться, что он всегда был частью ее жизни…  

В это утро отец позвал ее в гостиную и сказал:  

- Махмуд, сын Иззиддина, вчера попросил у меня твоей руки.  

Заметив, что Сакина побледнела, как полотно, он добавил:  

- Он парень очень хороший, видный, при деньгах, Ислам соблюдает,  
инженерный институт окончил, спортивный, руки золотые… Двадцать четыре  
ему…Я бы конечно хотел, чтобы ты вышла за него…  

- Папа, - сказала Сакина упавшим голосом. – Можно я сперва с мамой поговорю?  

Ее отец пожал плечами.  

- Делай, как знаешь, Сакина… Вечером поговорим.  

… Она сидела на кровати рядом с матерью, опустив голову. По ее бледному лицу текли слезы.  

- Мама, я знаю, что Махмуд красивый, надежный, ответственный,  
образованный и так далее. Я знаю, что он – завидный жених, и у него  
богатая семья… Мама, я все это знаю, но…  

- Сакина, что же тебе тогда мешает? – непонимающе глядя на нее, спросила мать. Сакина закрыла лицо руками и почти шепотом ответила:  

- Мама, я Шукри люблю… И очень хочу стать его женой.  

- Господи! – воскликнула мать, с изумлением глядя на Сакину. – Что же ты в нем нашла? Он же парень ничем не примечательный…

- Знаю, мама… - отозвалась Сакина. – Но он… Он не такой, как все… Понимаешь?  
Мать помолчала некоторое время, задумавшись. Наконец она сказала:  

-Сакина, я все, конечно, понимаю… Но ответь мне на один вопрос. Как ты  
собираешься заводить детей, если у этого парня нижняя часть тела  
парализована?  

Сакина покраснела до корней волос и нервно сглотнула.  

-Мама, это ведь не главное… Я согласна жить так… Просто быть рядом с  
ним. Чтобы он взял меня за руку и повел по пути, освещенном светом  
Ислама, по пути, ведущим в Рай… Инша Аллах … И… Аллах ведь создает выход  
из любой сложной ситуации кому пожелает…  

Мать вздохнула, в  
который уже раз поразившись безграничному упованию Сакины на Аллаха. В  
ней сейчас боролись два чувства – здравый смысл и любовь и жалость к  
дочери.  

Она обняла Сакину и погладила ее по длинным иссиня-черным волосам.  

- Девочка ты моя, девочка… покачав головой, тихо произнесла она.

-Ты что, с ума сошла?! – в таком гневе Сакина никогда не видела отца. –  
Он же инвалид. Парализованный. Прикованный к коляске. Парень двадцати  
одного года без образования и перспектив! Что он может тебе дать?  

-Папа, он хороший и добрый. Он настоящий мусульманин, и я его люблю, -  
Сакина уже поняла, что все ее доводы в глазах отца ничего не стоят, и в  
душе она уже смирилась с поражением.  

- Что такое любовь?! –  
презрительно крикнул ее отец. – Пройдет через месяц, не волнуйся. Все  
забывается, время лечит, знаешь ли… Признайся честно, что он тебе такого  
сказал, что ты попалась на его удочку? Ну, говори!  

- Я не разговаривала с ним, папа… Клянусь… - чуть слышно ответила Сакина, опустив голову.  

Она изо всех сил сдерживала готовые пролиться слезы.  

-Чтобы ноги твоей больше не было в его доме! Слышишь? До конца месяца ты  
сидишь дома! Даже в сад и на балкон я запрещаю тебе выходить. Поняла  
меня? Потом поговорим… Надеюсь, это поможет тебе выбросить из головы все  
эти глупости! Сакина вздохнула и ответила:  

- Хорошо, папа… Как тебе будет угодно…  

- Отправляйся к себе в комнату, Сакина…  

Она повернулась и молча вышла

Шукри встрепенулся, услышав звонок в дверь. «Кто бы это мог быть?» -  
подумал он. Ведь у Сакины есть ключ. Он подъехал к двери и отворил ее.  
На пороге стоял Саид с большим блюдом, накрытым пакетом, и мешком с  
выстиранной одеждой Шукри.  

- А где Сакина? – спросил он Саида?  

- Дома, - отозвался Саид, вздохнув. – Сидит в своей комнате.  

- Что-то случилось?  

- Не знаю, - пожал плечами Саид. – Только она плачет, не переставая.  
Сидит в комнате и плачет… И даже на кухне готовит, а слезы капают и  
капают… И дедушка на нее вчера кричал и сказал, чтобы она больше сюда не  
приходила… В общем, это с тобой связано, по-моему.  

- Со мной? – удивился Шукри.  

Он печально улыбнулся, взглянув на свои неподвижные ноги. Осталось только  
обвинить его в попытке изнасилования…Следующие десять дней к нему  
приходил Саид, принося еду и забирая одежду на стирку.  

- Как положение дома? – спросил его Шукри.  

- Не изменилось… - отозвался Саид. – Сакина все также плачет, читает намаз и ничего не ест.  

Шукри нахмурил брови. Что же такого могло произойти? И как это связано с ним? Вроде бы, он ничем не обижал эту девушку…

Настал последний день месяца. Все эти две недели отец вообще не разговаривал с  
Сакиной и не видел ее. Когда мать Сакины пыталась заговорить с ним о  
ней, он тут же прерывал ее словами: «Ничего не хочу слышать!».  

В этот день он сказал жене.  

- Позови ее в гостиную. Мне нужно с ней поговорить. Он сидел в кресле,  
когда она вошла. Увидев ее, он едва не выронил из рук газету. Он не  
узнал дочь:погасший взгляд, бледное лицо, тени под глазами… Она исхудала, как после  
тяжелой болезни, напоминая собой жертву военной блокады…  

Она остановилась посреди комнаты, глядя куда-то мимо отца. Тот взглянул на  
жену. Мать Сакины, в глазах которой стояли слезы, демонстративно  
отвернулась, закусив губу, всем своим видом будто упрекая его: «Я же  
тебе говорила, но ты не слушал…».  

Сакина заговорила первой.  

- Папа, я согласна выйти замуж за Махмуда или за кого-то другого, кого ты считаешь подходящей парой для меня…  

Она говорила тихо. Ее голос был совершенно лишен эмоций, словно ей не было никакого дела до того, что ждет ее в будущем.  

- Сакина… - начал было ее отец и запнулся.  

- Да, папа… Я слушаю…  

Сакина не смогла договорить. Она покачнулась и потеряла сознание.

Впервые в жизни он испугался за дочь. Он вглядывался в ее бледное лицо. Она лежала на кровати, безучастно глядя в потолок.  

- Сакина… - тихо сказал он.  

Она медленно повернула к нему голову.  

- Все хорошо, папа… Я довольна тем, что предписал мне Аллах… Я согласна с  
любым твоим выбором. Ты прав… Что такое любовь?.. Люди живут и без нее…  
Я забуду его… Время лечит…  

Она замолчала и прикрыла глаза, как человек, который очень устал. У нее не было сил говорить.  

Ее отец посмотрел на жену. Та пожала плечами, словно говоря: «Делай то, что считаешь нужным. Ты хозяин положения».  

Сакина осторожно встала и, пошатываясь, пошла на кухню. Она положила  
приготовленный ею сорок минут назад обед в две тарелки – для отца и  
матери, а остальное оставила в кастрюле, поставив ее в пакет.  
- Саид… - тихо позвала она. – Отнеси… Вы там вместе пообедаете, инша Аллах…  
Мальчик взял у нее пакет и радостно бросился к двери.  

- Сакина, поешь… - тихо попросила ее мать.  

Она нехотя взяла ложку и ковырнула в тарелке, но, почувствовав тошноту, отложила ложку и прикрыла ладонью глаза.  

- Прости, мамочка… Но я правда не могу…

Отец  
Сакины сидел за письменным столом у себя в кабинете, соединив кончики  
пальцев, и думал. Он машинально открыл верхний ящик стола и достал  
оттуда фотографию в серебряной рамке. С фотографии на него смотрела  
небесно-чистым взглядом улыбающаяся дочь в черном платке. Эта фотография  
была сделана меньше года назад… Где теперь эта счастливая улыбка, с  
горечью подумал он. Наверное, он все-таки недооценил положение…  

Он просидел еще около получаса, потом вынул фотографию из рамки, положил в нагрудный карман и вышел из дома. В дверь позвонили. Шукри оторвался от книги. Сейчас он заканчивал свою очередную брошюрку.  

Он подъехал к двери и отворил ее. На пороге стоял высокий седой мужчина в  
серой джалябийе. Шукри сразу понял, что это отец Сакины, хотя он и не  
знал его близко.  

- Проходите, пожалуйста, - дружелюбно пригласил его Шукри.  

Отец Сакины невольно проследил за движениями его худых, но жилистых рук.  
Шукри указал ему на открытую дверь библиотеки. Увидев бесконечное море  
шариатских книг, отец Сакины почувствовал такой же восторг и восхищение,  
как в свое время почувствовала это его дочь. В этой комнате, казалось,  
кончался серый внешний мир и начинался мир другой – яркий, неповторимый и  
великолепный – мир чистой веры, света, знания и поклонения Аллаху…Отец  
Сакины, сев на предложенный стул, встретился взглядом с Шукри.